Можно, конечно, и дальше надувать щеки, величать себя «запасной столицей» и вешать таблички на здания бывших посольств. Но сегодня нас уже сравнивают с Саратовом, проводят параллели с Ульяновском, а завтра, похоже, будут ставить в пример Похвистнево. Наша деградация уникальна. Я, пожалуй, не найду во всей стране ни одного похожего случая. В Саратове всего лишь рушатся дома и лопаются трубы, эка невидаль. А мы теряем статус. Самара становится провинциальным городом.
Вы полагаете, что столица там, где деньги? Глупости это. Столица там, где тонус, мотор и прогресс. А провинция там, где серость и единообразие. Самара как будто выдавила из себя все яркое, талантливое и живое. Где лица? Где интеллект? Что за мелкие, невзрачные лица правят бал в этом городе? Помилуйте, но уже просто невозможно выносить.
Общеизвестно: главное, что отличает провинцию, - это ненависть и зависть к столице. Война с «москалями», баннеры «Мы - самарские!» - это показатель провинциальности, друзья мои. Это лозунги поселковых экстремистов, страдающих от собственной ущербности и комплекса неполноценности. Впору схватиться за голову: «Самара! Куйбышев! Да вы ли это, когда-то похлопывающие по плечу Москву на равных, как столица столицу?» Что с тобой случилось, мой город? Как будто кто-то навел морок и лишил тебя воли к жизни.
Что жуткое творится в городе, который по-прежнему остается столицей. Единственной в мире. Космической столицей планеты Земля. Человечество летает на наших кораблях! Но где, где этот город, устремленный в будущее? Где планетарии? Где мемориал Королева и школа юных космонавтов? Почему наша улица Лунная известна только моргом?
Марина Иванова, obozru.ru
Самара времени упадка
Приятели отправляли ребенка в Москву: «Уезжай. В Самаре ловить уже нечего». «Нечего», - машинально подтвердила я. И пришла в состояние тихого ужаса. По моим наблюдениям, у нас никогда не было комплекса провинциалов. Особенно хорошо это было заметно в столице, где московские понты мгновенно разбивались о нашу железобетонную самоуверенность. И вдруг накрыло тоскливое ощущение глухой провинции.